Слышали мы и о том, как Спаситель призывал последователей Своих проявить верность в малом, дабы сочтены они были верными и во многом. Говорили мы и о том, что внешнее, что имеет человек: движимое и недвижимое имущество, почет, славу, душевные способности — все это может быть сочтено богатством неправедным, послужить человеку в осуждение, если он не почитал себя в этой земной жизни слугой Божиим, домоправителем разумным, который каждый день помышляет об отчете, готовится к нему, ибо знает требовательность домовладыки. А Он дает нам всем, чтобы получить с избытком, дает 5 талантов, требует 10. Ибо каждому из нас Господь, сообщив дар Духа Святаго, содействует незримо, невидимо, и хочет, дабы мы умножили возложенную в Крещении искру, разожгли ее, хочет, чтобы это малое свечение превратилось в сияние, как сказано самим Господом: ”Праведники во Царствии Отца Моего просияют яко солнце”.

     И разумная христианская жизнь, — рассуждали мы вчера, — похожа на подкладывание в кострище хвороста. Так что возженный малый огонь становится пламенем, пищей которого является всякое предпринимаемое на земле дело. Будь то молитва домашняя, покаянная, или дело милосердия, дело милосердного самарянина, или воздержание, опять-таки соединенное с молитвой, или выполнение какого-либо обета, данного Богу: посещение гробницы Святого, паломничество в обитель, или иное что, усмотренное нами как подвиг угождения Богу.

     Слышали мы и о том, что всякого делателя, всякого купца и торжника духовного, ждет, рано или поздно, обнищание, каковым является для нас день кончины. Ибо захочет тогда человек сказать доброе слово, утешить кого-либо, и не сможет, захочет раздать милостыню — и не из чего. Не сможет двинуть и перстом, дабы изменить участь свою, ибо тогда, за гробом, — время жатвы, а время сеяния — здесь, на земле. Здесь время трудов, там — время воздаяния.

     Учила нас притча о домоправителе полнее расточать, без оглядки дарить, творить добро, дабы, таким образом, приобрести себе друзей, в сердцах которых всегда останется наше участие, теплота нашего взгляда, живительная сила нашего слова, недостаток которых мы восполним во славу Господа. И, таким образом, в их лице обретем друзей, ходатаев, молельщиков, так что они и нехотя воспомянут нас в тот час, когда особенно будем мы нуждаться в их молитвенной духовной помощи.

     Сегодня мы побеседуем о том же предмете, о котором и вчера слышали. Мы помним, как приглашал неверный управитель должников владыки своего, каждого порознь, помним, как списывал им часть долга, в ущерб себе, только бы не быть ему осужденным от строгого господина.

     Сегодня послушаем с вами притчу, запечатленную святым евангелистом Матфеем в XXV главе, притчу о десяти девах, которая говорит о том же именно: как разжигать в душе искру боголюбия, как умножать отпущенные нам Богом таланты, и, тем самым, приуготовлять себя к Страшному Судилищу Христову, на котором испытает Господь земное наше делание. Корыстных, себялюбивых, ленивых и жестокосердных — накажет, отослав прочь от Себя. А разумных, боголюбивых, нищелюбивых, теплых душею — вознаградит, пригласив их во Царствие с Собою, учредив с ними вечное празднование в чертоге Царства Небесного.

     Этой притче Церковь посвящает особый день Страстной седмицы, именно — Великий Вторник — когда и оглашается Церковь соответствующим евангельским чтением.

     «Тогда, — начинает свою речь Спаситель, — подобно будет Царство Небесное десяти девам, которые, взяв светильники свои, вышли навстречу Жениху». Все человечество Христос Спаситель уподобляет сонму дев, а лучше сказать, указывает на достойнейшую часть человеческого рода, именно ту часть, которая узнала в Нем — Христе — Спасителя и Жениха своего, которому себя обручила, вышла и идет, покуда есть еще время, и движение не прекращено. Все мы, стало быть, объединены этим наименованием — десяти дев. И точно, Мать-Церковь каждую душу, искупленную Христом и пользующуюся дарами Искупления, украшает, уцеломудривает, облекает в прекрасные дорогие ризы, делает подобной деве, чающей пришествия Жениха своего.

     И точно, до того, как мы перешли ограду Церкви, до того, как были среди сынов противления, пленниками века сего, растлены были и душа, и тело наши, и помыслы, и чувства. Мир привлекает к себе внимание сынов своих, отнимает от их чистоты, от данных природой дарований, поступает с ними как обманщик, обещая многое, но взамен не давая ничего. И чем мы болезненнее прилепляемся к этому миру, чем более шире обуреваемся жаждой обладания, тем более страждет душа, теряет от первоначального своего богатства, как и говорит премудрый Соломон: ”Вещи умножают печаль”.

     Единый Господь Иисус Христос, в союзе с Которым призвана пребывать душа, исцеляет, коль она чувствует в себе болезнь, уцеломудривает — если растлена, возвращает ей молодость и юность — если она немощствует и слабеет. Единый Господь Иисус Христос украшает душу, именует ее Своей невестой. И это видно на всяком истинном христианине, для которого любовь ко Господу — прежде всего, а прочие земные привязанности освящены стремлением служить Господу. Видно это и на лицах венчанных супругов, видно это особенно и на тех, кто отказывается от семейных уз ради теснейшего единения с Господом Иисусом Христом.

     Видимо, хочет Господь, чтобы все Его ученицы стремились уподобиться девам: цельным и чистым, внимательным и собранным, легким на всякое доброе дело, в боголюбии, богообщении и в молитве полагающим главную цель своей жизни.

     Притча объявляет каждого из нас девою, принявшей в руки светильник. Так и было в глубокой древности, когда в ожидании жениха, идущего за невестой, подруги ее зажигали светильники и выходили, дабы опередить встречное торжественное шествие. И каждый из нас, несомненно, получил от Бога этот светильник, почему и сказано в Св. Писании: ”Ты просвещаеши лицо всякого человека, грядущего в мир”. И иначе сказано — “Знаменася на нас (то есть, Ты запечатлел нас) свет лица Твоего, Господи”. В каждой человеческой душе таинственно пребывает этот божественный свет, который отличает нас от души безсловесной и неразумной. И точно. Способность к разумению добра и зла или совесть человеческая — это есть свет Божий в нас. Самый разум, с помощью которого мы составляем понятия о мире, определяем для себя цель нашего бытия, отклоняем неполезное и обдумываем, как бы удобнее совершить то, что сообразно разумной нашей природе, и это — частица Божественного света. Стремление к совершенствованию, алкание и искание Бога, жажда видеть Его, общаться с Ним, служить Ему, трепет пред Ним, благоговение пред Святынею — вот следы света Господня, которым запечатлен дух человеческий, равно как и дух ангелов.

     Светильник этот, таким образом, можно отождествить с духом разумным и словесным, с деятельностью ума и сердца, которые должны нераздельно друг от друга влечь человека ко стезе богопознания и богообщения. Но у нас, названных сонмом дев, есть еще и особый источник света, воспламеняющий светильник. Это дар Духа Святого, ниспосланный нам в Крещении и миропомазании.

     Итак, светильником, в глубоком значении этого слова, Священное Писание называет человеческий дух. Или ум, соединенный с молитвенным призыванием Господа Бога, с призыванием Его святых имен, среди которых суть такие: Мир, Свет, Освящение, Любовь, а особенно — имя воплотившегося Сына Божия Иисуса Христа. По этой притче, тогда особенно душа человеческая приятна Богу, тогда она названа невестой Жениха, когда Жениха имеет в уме своем. Когда помыслами о Женихе заполнено ее сердце, когда, т.е., и ум, и воля, и чувства соединены в святой алчбе и жажде, в святом томлении, в чаянии и ожидании Жениха, а потому призывает человек всеми силами своей души, умом, чувствами и волею, это вожделенное Имя.

     «Имя Твое — яко миро излиянное», — говорит душа в книге ”Песнь песней”. И под этим именем большинство толковников разумели имя Господа Иисуса Христа. Вот с этим-то светильником ума, который непрестанно о Боге помышляет, о Боге помятует, трезвится, т. е. никакого иного помышления не хочет допустить до себя, напоминает наша душа светильник в руках невесты, вышедшей в сретение жениху.

     Исшествие из дома есть самый жизненный путь наш, есть каждый новый день, который дарует нам благость Божия по восстании нашем от сна. И точно. Разумный христианин должен искать Господа, как искала Суламифь, в книге “Песнь песней”, возлюбленного своего: и в виноградниках Энганских, и на улицах Иерусалима, и в солнечном свете, и в тени, словно лань, искала она своего жениха, всюду думала обрести его и звала его, не переставая.

     Так вот с утра пораньше и до позднего вечера должен христианин, чем бы он ни занимался, какие бы дела не переделывал, с кем бы ни общался, но в сердце своем нет-нет, а воспомянуть о Господе, Который едва лишь взглянет на нас — и все вокруг освещается, и снисходит на душу мир, снисходит веселие, покой и радость. И Который едва отвратит от нас Лик Свой — все в душе меркнет, все становится ей чуждым, скорбит она и печалится до тех пор, пока вновь не увидит пресладкого своего Жениха. В течение всего дня, повторяем, христианин, чем бы он ни занимался, хотя бы то и умственные были дела, должен выглядывать в окошко вечности, вспоминать о своем Спасителе и Искупителе и призывать Его внимательно, сосредоточенно, неспешно, дабы таким образом освятились и душа, и тело, и дело, совершаемое нами, и речи, что мы ведем с близкими, освятились и они сами, коль скоро не имеют еще того ведения и того делания, что открыл нам Господь в притче о десяти девах.

     И всякие события дня должны мы (в устроении души своей) стремиться превратить во встречу со Христом, дабы во всем и всюду Господа искать и радоваться о Его премудрости, благости, всемогуществе и милости. Как научиться этому сретению со Христом, сретению с Женихом, должно быть, лучше всего нас научит близкий к нам по времени угодник Божий, святой праведный Иоанн Кронштадский. Ибо те, кто возьмут на себя труд изучать неспешно его дневники, будут стараться проникаться духом его писаний, сделанных в часы озарения, просветленного, облагодатствованного душевного состояния. А даются они не всем, не вдруг и не сразу: в этих писаниях большая тайна. Приоткрывается она только тем, кто ищет раскрытия завесы, кто хочет познать тайну души нашего праведника. Однако, если преуспеет таковый читатель, проявит настойчивость и боголюбие — он научится мало-помалу драгоценной добродетели, в которой и сияет душа праведного пастыря. А ему был дарован дар везде и всюду, во всем, и в малом, и в большом деле, в каждом слове, и в цветке, и в луче солнечном, и в дыхании ветра, везде и повсюду видеть Жениха души своей. Вот почему такой радостью, такой полнотой, таким счастьем всегда была исполнена его душа. И он изливал это счастье, эту радость, эту жизнь с избытком на всех, кто с ним общался и общается до сих пор посредством его святых писаний.

     Так что, беседуя с человеком, который искушает нас и, быть может, раздражает нас, мы увидим Иисуса Христа, если только сдержимся, подавим в себе греховное движение, потерпим, внутренне молясь о сохранении сердца в чистоте, и Бог откроется нам непостижимо там, где мы и не ждали Его. Или делаем, переделываем дело нам неприятное, тяжелое, кажущееся бессмысленным, но необходимое, данное нам по послушанию, если делаем его с усердием, и с терпением, и тщательно, для Господа, вновь посетит Бог нас Своею благодатью. Или вынуждены мы в толчее, в мирской суете пребывать, дабы приобрести нечто для близких наших, и тогда, помышляя о том, что это приобретение принесет им земную радость, и таким образом мы им послужим, как служители Господа, всем приносящего радость, вновь получим благодать не в уединении, не в тишине, не в безмолвии, а посреди шума и сутолоки, по действию Божиего Всемогущества. И всякую иную встречу и событие можно всегда так перетолковать и так поставить, в нем участвуя, что светильник нашего ума не потухнет, а лишь возгорится ярче прежнего благодатью Божией.

     Однако, вернемся к нашей притче. “Из дев тех пять было мудрых, а пять — неразумных”, или юродивых, безумных, лишенных сообразительности и ума, по славянскому чтению. Оказывается, что и в этой лучшей части человечества, какова собрана благодатию Божией в Церкви Христовой, лучшей, потому что она стремиться отвечать промышлению и назначению Божиему и оправдать Божие попечение о ней, большие наблюдаются различия. Оказывается, не всякая дева еще приятна Жениху, но требуется много разума и рассудительности, дабы подвизаться законно. А ведь всякий, подвизающийся незаконно, не увенчивается, по свидетельству апостола Павла. Чем же отличаются девы мудрые от неразумных? Юродивые, “неразумные, взяв светильники с собою, не взяли с собой масла”, “мудрые вместе со светильниками своими взяли и масло в сосудах своих, и как Жених замедлил, то задремали все и уснули”. Неразумные не имеют с собой елея, без которого светильник скоро угасает, тускнеет и совершенно растворяется во тьме. Господь Иисус Христос, возвеличивая добродетель девства, указывая и каждому из нас на необходимость трезвиться, девствовать душею, целомудрствовать, т.е., всецело по сердцу принадлежать Богу, хотя бы кто тело свое отдавал жене или мужу во славу того же Господа. Говорит, что само по себе девство хотя и трудный и высокий подвиг, однако еще не доставляет спасения. Но необходимо совокупить с этой добродетелью добродетель милосердия, добротворения.

     И действительно, не всякому под силу быть девственником, да и вообще борьба с плотской страстью весьма и весьма трудна. И от супругов требуются великие усилия, дабы они, сохраняя царственную верность, блюли сосуды сердца своего в чистоте. Почему и увенчивает Бог вечным спасением тех супругов, которые, принеся клятву взаимной верности, подтвердили ее своей жизнью и не осквернили супружеское ложе изменой.

     Однако, недостаточно еще девство, недостаточно и целомудрие, но необходимо иметь и милосердие, означенное елеем. Елеем — целительным составом, которым мы поддерживаем наши силы, когда изнемогаем; которым смазываем свои раны, когда они саднят и кровоточат; елеем, который на греческом наречии весьма схож в произнесении и написании со словом милость. И праведно наказать человека целомудренного, но сребролюбивого, жестокосердного. Ибо достоин наказания тот, кто сильнейшего врага победил — беса блудного, а немощного врага не распознал и отдался ему в плен (бесу сребролюбия, жестокосердия).

     Можно быть чистым душою и телом, однако, узреть дно адово, как свидетельствует предание Церкви, говоря, что последней воздушной заставой, на которой истязуется человеческая душа, является мытарство немилосердия, несочувствия, несострадательности, скупости, сребролюбия и жестокосердия. Итак, великое это воистинну неразумие — подвизаться ради Бога, но при этом сделать сердце свое как камень в отношении к ближним. Великая опасность ожидает всякого из нас, если мы, свершая кажущиеся нам немалыми подвиги богоугождения, остаемся неприязненными, жесткими, осудительными, высокомудрыми и превозносящимися, не желающими, а потому и не умеющими с приветливостью (с приветом, как говорили в старину), ласково, со снисходительностью, с добродушием, с сердечной теплотой и посмотреть на человека, не то что сказать ему ободряющее, утешительное, примиряющее, теплое, живое слово. Отвращается от таковых Господь, вменяет в ничто все их подвиги, все их добрые дела, если не было среди них (этих добрых дел) милосердия. Объявляет Он пустой погремушкой, кимвалом бряцающим, пустым звуком, лишенным содержания, жизнь такого холодного, черствого человека, который никого не захотел пригреть, согреть, умиротворить, порадовать, никому не сострадал, никого не жалел.

     Вот оно, неразумие евангельских дев, которые не имели елея, и светильник их погас во тьме ночной. И точно. Совесть, отчаянно сопротивляясь грехам против любви к ближнему, мало-помалу сожигается нашей нечувствительностью и жестокостью. Мрачнеет и ум — ум ленивый на обдумывание дел добрых и милостивых, — уходит благодать Святого Духа, брезгуя жестокосердным, оскорбленная его жестокосердием, гаснут естественные дары, которые, как мы с вами говорили, являются крупицами божественного света: различение т.е., добра и зла, стремление к нравственному совершенству, самосознание, способность составлять понятия о мире и право действовать в этом мире.

“Мудрые же позаботились и взяли со светильниками своими и масло в сосудах своих”. Вот — великий стих, великий по важности, требующий нашего осмысления и приложения к жизни. Ибо, если человек почитает напрасным прожитый им день, когда он не совершил ни единого доброго поступка, не сказал ни единого доброго слова, то такой уже близок к состоянию мудрости во Христе. Если, свершая добрые дела, большие и малые, которые предоставляет нам Промысл Божий, которые вводит в круг жизни нашей десница Господня, мы тотчас забываем о них, но лишь благодарим Господа и воспринимаем свершаемое нами благотворение как благодеяние Божие к нам самим — мы не далеки от наименования мудрой девы. Если, свершая добрые дела, почитаем их ничем, но молимся, дабы Господь, распространив наше сердце, в ответ на внешнее доброделание, исполнил его елеем Духа Святого, даровал нам сокровенную жизнь во Христе, помог нам обрести непрестанную молитву, очистил чувства от неприязненных помыслов и ощущений, уврачевал ту или иную долговременную страсть, которая делает нас ущербными и негодными рабами, словом, нравственно усовершил нас посредством внешнего доброделания — вот призвание мудрой девы.

     Совершенным смыслом будет считать и называть под елеем благодать Святого Духа, вот то, что, накапливаемое в душе, как в сосуде, сообщает мирное, ровное сияние светильника ума нашего. И если мы стремимся сохранять эту благодать, ежедневно подливая елей в сосуд души посредством дел милосердия, и если боимся оскорбить эту благодать: отвращаем очи от безстыдного зрелища, заграждаем вход в уши нечистым, грешным словам, избегаем тех мест или общения с теми людьми, о которых говорит апостол Павел: ”Не обманывайтесь, братия, дурные сообщества развращают благие нравы”, — то тогда мы успешно свершаем земное шествие и с радостью обнаруживаем прибыток.

     Неосознанно для нас, незаметно, однако Господь Бог, врачуя нашу душу, соделывает ее все более и более прочным и крепким сосудом, в котором все явственнее благодать Святого Духа пребывает, время от времени награждая нас незаслуженными свидетельствами присутствия Своего: то — глубоким миром и внутренним покоем, нося которые человек за две минуты отдохнет так, как иной не отдохнет и за месяц; то — радостью о Бозе, о которой говорит Пречистая Дева: ”Величит душа Моя Господа и возрадовася дух мой о Бозе Спасе Моем”; то — приливом жизненных сил, которые приходят нежданно-негаданно, сообщая второе дыхание человеку, начавшему было изнемогать в свершении его ежедневных будничных дел; то — зрением греха своего, увидев который в себе, душа начинает плакать, каяться, однако, крепко уповает на милость Божию; то — иным каким другим неведомым состоянием и расположением.

“И как Жених замедлил, то все задремали и уснули”. Замедлением Священное Писание именует сокрытый от нас час Второго Пришествия Господа Иисуса Христа. Впрочем, это не есть промедление, но лишь свидетельство бесконечной милости Божией к Своим разумным созданиям. Потому еще торжище не закрыто, потому еще предоставлена всем нам возможность делания, что не хочет Господь смерти грешника, но хочет, дабы все обратились и живы были, хочет, чтобы юродивые стали разумными, хочет, чтобы у всех из нас достало елея в страшный и ответственный для нас час встречи с Женихом.

     Посему-то, каждый день, восставая с одра, братья и сестры, как бы из мрака подымая лицо навстречу к свету, мы, первым делом, должны исполняться живой благодарности и признательности Господу, Который дает нам еще один день, дабы восполнить упущенное, свершить нужный торг, обрести недостающий нам елей. И не быть не застигнутыми, и не быть не приуготовленными в час посещения. Первый луч солнца, приходящий по миновании ночной тьмы, — это луч Божественного долготерпения, снисхождения и бесконечной любви к немощному, грешному, кающемуся, но призываемому к нравственному совершенству Божьему созданию.

“Задремали же все и уснули”. Сном названа здесь и смерть — разлучение невольное души человеческой от тела, ибо многие девы уже свершили свой жизненный путь, многие уже предстали пред Женихом, для многих уже настало время первого отчета. Это наши близкие, наши прародители и родители, наши друзья, с иными из которых мы впервые встали на стезю боговедения и богоугождения, вот иных — уж нет, а те — далече, что уверяет нас в необходимости, в неотвратимости скорого для нас часа, когда окончится земное шествие.

«Но в полночь раздался крик: «Се, Жених грядет. Выходите в сретение Его»». Полночью назван неизвестный, нежданный, негаданный час Второго Пришествия Господня, сокрытый не только от людей, но и от Ангелов. Как малые дети в полночь покоятся глубоким сном, так и Христос придет внезапно, дабы разбудить человечество, которое в большинстве своем и забудет о часе близкого Пришествия Христова. Крик раздается потому, что тогда все услышат, и даже мертвые, трубу Архангельскую, Архангела Михаила, по которой откроются склепы и крышки гробов, земля разверзет свои недра, море отдаст своих мертвецов и останки человеческих телес, обращенные в самый прах, воздвигнуты будут, созиждутся. Будут воскрешены тела, а человеческие души, в хранилище Божием пребывающие, воссоединятся с телами своими, дабы Жених, приблизившийся внезапно, нечаянно, негаданно, осмотрел сонм дев, избрал из неисчислимого собрания Своих разумных созданий — Своих, тех, кто будут на Него, Христа, похож, тех, в ком сиять будет Его святый и нетленный образ, тех кто будут объяты с головы до ног, а лучше сказать, исходящим из сердец их и просветляющим самые тела их воскрешенные сиянием, нерукотворенном сиянием благодати Божией.

«Се Жених грядет, выходите навстречу Ему!», — возвестит тогда небесные вестник, и тогда, «восстали все девы те и поправили светильники свои». Поправили светильники свои — это значит, что на Страшном Суде, едва лишь только человеческий род будет поставлен пред Престолом Божиим, каждый обратится умом к сердцу своему, совести своей. Ибо там, в сердце, будет сокровище наше, либо доброе, либо злое. Все оставлено будет на земле. Но только то, что мы успеем накопить в сердцах наших, с нами будет на Страшном Суде и подлежать будет всеобщему, всемирному, не только человеческому, но и ангельскому обозрению. Для многих это будет невыразимым и страшным испытанием, позором тем более ужасным, что обличится сокровенное. И никто не сможет тогда сокрыть, спрятать, утаить от Божеского взора ни единой греховной мысли, ни постыдного деяния, ни срамного прелюбодейного объятия, ни похищенной лепты, ни злого взора, брошенного в спину обидчику. Но все это, как некая чернота, и смрад, и мерзость явлены будут тогда всем. И потому ужасно то будет испытание, что ни смраду, ни мерзости, ни нечистоте не будет тогда места пред лицем Бога, все Собою Наполняющего, Бога, живущего в Неприступном Свете.

     Итак, девы поправляют светильники свои. То есть, тотчас умом снисходят в сердце, желая там обрести то доброе сокровище, ту святыню, которая единая может быть благоугодна и приятна требовательному, взыскательному и Святому Жениху. И тогда каждый из нас, посмотрев вглубь собственной души, захочет, как некогда волхвы, положить к стопам Христа Бога и кротость, и мудрость, и воздержание, и веру, и любовь, и радость, и долготерпение, и прочие добродетели. Между тем как все они суть лучи, исходящие от светильника — ума, возженного молитвой. Молитва и является матерью всех упомянутых добродетелей, ибо чрез молитву Сам Господь обогащает наше сердце названными сокровищами. Молитве же особенно способствует, как мы слышали, добротворение и милосердие. Оно — милосердие — есть елей, на котором ярко горит светильник — ум, сочетанный в молитве с Именем Божиим. Каждый из нас призван ежедневно поправлять светильник свой. Ибо и на земле, если мы видим, что светильник покрывается зачастую копотью, так что начинает пламя окрадываться нечистотою некой, и должно очищать нагар, дабы свеча не трескалась, не шипела, но сообщала пламени ровность и меру. Каждый из нас призван поправлять светильник свой, то есть, оглядывать себя со всех сторон. И, едва лишь заметим в себе какую нечистоту, какую грязь, какую примесь тщеславия или гордости, или обиды, что нас не признают, не ценят, не благодарят в ответ за наши благодеяния, — тотчас самоукорением, испрашиванием милости Божией обретать от Господа правоту и чистоту мудрований и помышлений. Дабы молитва совершалась без гнева и сомнения, свершалась без всякой препоны, чисто, свято, по слову Писания: «Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою». На Страшном же Суде уже иным не будет пользы от этого желания поправить дело свой жизни, ибо вот неразумные сказали мудрым: «Дайте нам вашего масла, потому что светильники наши гаснут». На Страшном Суде всяческая человеческая мудрость помрачится, если не была она высветлена благодатью Духа Божия, не была освещена покаянной сердечной чистой молитвой на земле. «Дайте нам от масла вашего, светильники наши угасают». Это значит, что праведники едва-едва найдут добрых дел для оправдания на Судище Страшном, по слову Писания: «Если праведник едва спасается, то каково же грешнику нераскаянному будет?» Это значит, что тогда праведный не сможет уже уступить место нечестивому, не принесет уже ему пользы своим ходатайством, не сможет поделиться с ним добрыми делами, поскольку-поскольку тот не в состоянии уже будет восприять чернотой своей души сияния Христовых добродетелей.

Мудрые отвечали: «Чтобы не случилось недостатка и у нас и у вас, пойдите лучше к продающим и купите себе». Как всегда рассудительно и по воле Божией мудрые отвечают юродивым, но не могут сделать более, чем могли сделать, ответить по правде Божией, в чем состоял недостаток, ущербность жизненного подвига юродивых дев.

«Когда же они пошли покупать, пришел Жених, и готовые вошли с Ним на брачный пир, и двери затворились». Совершенно ясно притча говорит о том, что неразумные, неготовые, немилостивые, жестокосердные, а потому и не имевшие в себе благодати Святого Духа, возжигаемой правильно свершаемой молитвой, обратились умом к прожитой ими небезгрешной жизни. Безусловно, тогда уже никто не сможет зажить новою жизнью, никому не будет отпущено добавочного времени, дабы восполнить недостающее и поправить непоправимое, ибо кончится уже время земного торжища, престанет уже время делания, покаяния, но все тогда будут пред Лицем Божиим судимы по делам своим. Итак, если притча говорит, что они пошли покупать, это значит, что поняли то, что понять им ранее подобало. Поняли они, какое значение на земле имеет и малое добро, хотя бы чаша студеной воды, поданная просящему во имя Христово. Поняли они, какое великое благодеяние оказывал им Бог, представляя на земле пред их очи людей, в чем-либо нуждавшихся и о чем-либо смиренно просивших. Поняли они, какое значение имеет доброе слово, ласковый взор, желание посочувствовать человеку, хотя бы мы и ничем не могли помочь ему. Поняли супруги тогда, как важно в общении друг с другом не повышать голоса, но терпеть раздражительность друга или подруги жизни своей, как в рот воды набрав, молиться: «Господи, помилуй!». Поймут тогда дети, как высоко пред Богом послушание по отношению к родителям, а особенно — попечение о них, забота о них, молитва о них, когда родители становятся немощными. Поймут тогда учителя, как значимо слово правды и истины, предупреждающее, слово, разграничивающее между пороком и добродетелью, слово уцеломудривающее и укрепляющее добро в душах их питомцев. Поймет, повторяю, каждый из нас, как много на земле значит первое «Прости», без ожидания этого слова из уст человека, с которым случилось у нас огорчение. Поймем мы тогда, как много вообще значит светлый взор по отношению к людям, умение прятать свои скорби и болезни, и, напротив, воодушевлять окружающих нас бодростью, надеждой на милость Божию, хотя бы в душе нам было совсем не просто и нелегко. К сожалениию, так случается, что мы на земле думаем о чем угодно, о каких высоких материях ни говорим, ни помышляем, но вот это самое простое и ценное – упускаем. А цена этого, конечно, то, что служение Христу указанным малым доброделанием ускользает от нашего внимания. Не дай Бог, ускользнет совершенно до того часа, когда поправить что-либо в душевном своем устроении будет невозможно. И никто уже не приобретет христианской уступчивости, христианской кротости, христианской деликатности, христианской нежности по отношению к человеку, стыдливости, немногословия, стремления послужить человеку, стушеваться пред ним, дабы не обидеть его. Никто из нас не сможет ни йоты тогда привнести в сердечную сокровищницу, ни единого волоса из белого сделать черным, ни прибавить себе и пол локтя духовного роста.

     Итак, “Жених пришел, готовые вошли с Ним на брак и затворены были двери”. Готовность сия есть радостное склонение пред Источником Света Господом Иисусом Христом. Готовность есть созвучие кающейся христианской души святыне Божией. Готовность эта есть чистота христианского сердца, одновременно простота и незлобивость, на которых, как на престоле почивает Слово Божие, Спаситель наш, Иисус Христос. Готовность эта есть сияние образа Божия, которое единое и позволит войти в Царский страшный чертог Спасителя, где и совершаться будет в невечернем свете всегдашняя Пасхальная Литургия, то есть служение ангелов и праведников Агнцу Закланному.

“После же приходят и прочие девы и говорят: «Господи, Господи, отвори нам!». Эта притча свидетельствует о смущении, о тоске безысходной, об отчаянии неразумных, которые, переоценив жизнь (но поздно) возжелали было войти в Чертог, однако, не смогли по причине мрачности своих сердец и неправедности своих деяний. “Он же сказал им: «Истинно, истинно говорю вам: не знаю вас». Всеведущ Господь, но как Человеколюбец Он отвращается от жестокосердых. Ничто не сокрывается от взора Господа, но Он не желает знать тех, кто не желает знать добра, милости и сострадания. Нет, знаем мы, совмещения света и тьмы, но свет заставляет тьму вон бежать от себя и уничтожает ее. Так и Христос, весь будучи Светом. не почивает в сердцах, в которых темноты много: злобы, непрощения, мстительности, споров, рвения, обидчивости, грубости, и прочих мерзких для Господа согрешений. «Итак, — заключает Спаситель Свою притчу, — бодрствуйте!». Бодрствуйте, то есть, размышляйте. Бодрствуйте, то есть, вникайте в себя. Бодрствуйте — познавайте самих себя. Бодрствуйте — просите дар ведения согрешений своих. Бодрствуйте, то есть, внимайте, что есть истинное служение Богу, истинное служение Христу. Бодрствуйте. то есть, ощутите свою нищету, слепоту, греховность, нечистоту, кайтесь, плачьте, молитесь, трезвитесь, ибо не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий. Не ведаете этого часа, никто его не ведает. А ведь для каждого из нас таким часом будет день нашей кончины, не дай Бог, внезапной, нежданной, нечаянной, «напрасной», «наглой», — как Священное Писание именует кончину без известия, без предуведомления.

     Притча о Десяти девах спасительным страхом обымает и как бы распространяет человеческое сердце, хочет возжечь в нас ревность о богоугождении. По этой притче, каждый должен так расположить свои земные дела, чтобы они способствовали единому на потребу: накоплению таинственного елея милосердия, елея благодати Духа Святого. Который, приходя на сердце смиренного, чистого, скромного, кающегося, милосердного, неизреченным сиянием просвещает душу, делает уже здесь ее, на земле, невестой, чающей во всякое время и на всякий час пришествия Жениха своего, Господа Иисуса Христа. Аминь.