МОНАХ ВАРНАВА. Эпопея «Великое наследство». Книга первая «Око за око». Часть 2.

«ВЕЛИКОЕ НАСЛЕДСТВО»

Когда-то эта книга называлась «Колесница Гелиоса»…

Вышедшая в 1993-м году 100-тысячным тиражом, она сразу же завоевала заслуженную любовь читателей и до сих пор является одной из самых «зачитанных» книг в библиотеках и популярной на сайтах любителей исторической литературы. Однако, несмотря на это, автор во время своего воцерковления переосмыслил свой роман, и, кроме того, написал большой эпилог, закончив, таким образом, сюжетные линии главных героев, чего не было ранее. Но работа не прекратилась и на этом. В итоге появилась задумка большого романа-эпопеи «ВЕЛИКОЕ НАСЛЕДСТВО», включающего в себя 7 многоплановых исторических романов: «Око за око», «Завещание бессмертного», «Скифская стрела», «Поверженный идол, или Закат на Олимпе», «Святое время», «Тайный свиток» (роман в повестях и рассказах), «В Лето 2010…».

В своей эпопее автор повествует о судьбе и духовных поисках эллина Эвбулида и его потомков, в том числе и наших предков, славян; о долгом, трудном пути человечества в поисках Истины и обретения ее во Христа, начиная со 2-го века до Рождества Христова и доводя эту неразрывно связанную с христианством историю до нынешних дней…

«Око за око» — первый роман исторической эпопеи «Великое наследство» монаха Варнавы (Санина), о жизни человека до Рождества Христова. В остросюжетной увлекательной форме автор размышляет о попытках духовного поиска людей до прихода в мир Спасителя, во времена язычества. Это – их борьба за свою совесть. Блуждающие, как в потемках, ибо не было тогда Света Христова просвещавшего мир, они даже не всегда понимают этой борьбы. И то, что считает, например, своим поражением главный герой романа эллин Эвбулид, который жертвует собственной свободой и жизнью, чтобы не погубить других людей, в итоге оказывается главной его победой. Как, наоборот, уверенный в том, что победил, римлянин Луций Пропорций, терпит сокрушительное поражение, окончательно убивая свою совесть…

                ОКО ЗА ОКО

         Исторический роман

Светлой памяти моей матери,

открывшей мне неведомый мир античности

 и научившей меня самой первой молитве

                 ЧАСТЬ  2. 

            ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

4. Аристарх

Сознание медленно возвращалось к Эвбулиду.

«Жив…» — понял он, слыша сквозь пелену в ушах отдаленные крики пиратов на палубе и близкий говор пленников.

Тугие толчки крови в висках радостно подтвердили:

«Жив! Жив!! Жив!!!»

— Какое это счастье — жить, — думалось ему, — какая разница, в достатке или без него, главное — жить, просто жить!

Эвбулид открыл глаза и увидел склонившегося над ним Аристарха.

Худощавое лицо лекаря было усталым и озабоченным. Он тяжело дышал, с силой надавливая на грудь грека. Лоб его был покрыт каплями пота.

— Ну, наконец-то! — с облегчением выдохнул, увидев, что Эвбулид открыл глаза. — Ты, кажется, уже становишься моим постоянным пациентом!

— Что со мной? — прошептал Эвбулид.

— Теперь ничего страшного. Но, клянусь Асклепием, пять минут назад ты уже сидел в лодке Харона, и мне стоило немалых трудов вытащить тебя оттуда!

— Голова!.. Мне словно забило уши водой…

— Еще бы! Мало твоей бедной голове досталось от пиратской булавы, так еще и этот раб едва не пробил ею дно в трюме! К тому же он, считай, уже задушил тебя!

Наверху послышался звон разбитой амфоры и хруст черепков под тяжелыми каблуками.

Смех.

Ругань…

Все это доносилось до Эвбулида, словно из густого тумана.

Он попытался мотнуть головой, чтобы избавиться от неприятного ощущения, и вскрикнул от боли.

Беспомощно взглянул на Аристарха:

— Ты уже дважды спасаешь меня. Помоги еще раз. Сделай так, чтобы я снова мог двигаться и… как следует слышать.

Аристарх кивнул.

— Здесь больно? — спросил он, трогая голову. — А здесь? Здесь?

 Эвбулид вскрикнул и дернулся. Пальцы Аристарха забегали быстрее.

— Ну вот, мы и нашли место, куда спряталась твоя боль! — с радостью воскликнул он. — Немного потерпи, и будешь слышать еще лучше, чем прежде!

— Спасибо… Я заплачу тебе за все, как только мы вернемся в Афины!

Пальцы Аристарха дрогнули, остановились.

— Мне ничего не надо, я просто выполняю долг врача — ведь я давал клятву Гиппократа! — заметил он, продолжая работу. — Впрочем… если ты зайдешь к моим родителям, дай им за мои труды, сколько сочтешь нужным…

— Так вместе и зайдем! — предложил Эвбулид, ловя себя на мысли, что этот лекарь нравится ему все больше и больше.

Но Аристарх неожиданно отказался.

— Нет, — покачал он головой. — Сходишь один. Твой раб покажет тебе дом, где живут мои отец и мать.

— А ты?

— Я? Я… буду занят.

— Продолжишь свою поездку?

— В некотором роде…

— Там, куда ты едешь, так много пациентов? — удивился Эвбулид.

— Да… Они есть повсюду.

— Кто же они: простолюдины, купцы или, может, архонты?

— Еще не знаю… — пожал плечами Аристарх, всем своим видом давая понять, что ему неприятен этот разговор.

— Посиди еще со мной! — попросил Эвбулид, не понимая, отчего так вдруг изменилось настроение лекаря. Он поднял глаза и удивился еще больше: в лице Аристарха уже не было ни тени раздражения, он приветливо улыбался.

— Странный ты человек! — воскликнул Эвбулид. — Гляжу на тебя и никак не могу понять!

— Что же во мне такого странного?

— Ну… Все тут мучаются неизвестностью, страдают от духоты и жажды, а тебе хоть бы что. Улыбаешься как ни в чем не бывало!

— Разве это плохо? — засмеялся Аристарх.

— Да нет… Но ты то сидишь как-то странно, словно бы не в себе, то вдруг вскакиваешь и делаешь вид, будто колешь дрова…

— Так нужно! И это все мои странности?

— Нет! Я встречал немало лекарей, которые тоже давали клятву Гиппократа. Но все они, прежде чем помочь, спросили бы, какую я дам им за это плату! А ты бросился ко мне и спас жизнь, даже не поинтересовавшись, оставили ли пираты в моем кошеле хотя бы один обол!

— Ну, положим, тогда тебя бесполезно было спрашивать об этом! — усмехнулся Аристарх.

— Все равно! — возразил Эвбулид, не принимая шутки.— Они сначала обыскали бы меня!

— И потеряли секунды, которые в тот момент были дороже для тебя всего на свете!

— Да они вообще бросили бы меня, узнав, что мне нечем заплатить им! Ведь они не стыдятся брать деньги за свое лечение, даже если больной после него умирает! Так было с моими родителями, с отцом и матерью жены… А моя старшая дочь?! Узнав о нашей бедности, лекарь даже не стал осматривать ее, а сразу посоветовал состричь часть волос с головы Филы и принести их в жертву Аполлону и его сестре Артемиде!1

— Какая алчность! Какое бездушие! — воскликнул Аристарх. — Такой лекарь достоин самой суровой кары как богов, так и людей! Так, значит, твоя дочь умерла? — сочувственно взглянул он на Эвбулида.

— К счастью, тогда еще в Афинах жил мой друг — Фемистокл… Он дал мне взаймы денег, и тот же самый лекарь в три дня поставил мою дочь на ноги! Что скажешь на это?

— Скажу, что это был не лекарь, а самый настоящий купец с медицинским инструментом в руках! Искать выгоду на боли и страданиях людей — что может быть более низким и подлым? Помогать лишь тем, кто в состоянии оплатить свое здоровье! Лекарь, который приходил к тебе, — клятвопреступник, и он не имеет право называться ни лекарем, ни даже человеком! Самые злостные воры и мошенники — невинные дети по сравнению с ним, потому что он играет на самом дорогом и святом для человека… Блеск золота затмил глаза его совести, убил в нем сострадание — святая святых каждого лекаря, заставил забыть не то что о долге, но даже и о собственном страхе!

— Страхе?

— А ты как думал? Что ему простится нарушение клятвы богам, которую составил сам Гиппократ?

— Я много слышал об этой клятве, но саму ее так и не слышал, — признался Эвбулид.

— Тогда слушай: «Клянусь Аполлоном-врачом, Асклепием, Гигиеей и Панакеей2 и всеми богами, беря их в свидетели, что направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости… Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство. Что бы при лечении — а также и без лечения, я ни увидел и ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастие в жизни и искусстве и слава людей на вечные времена; преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому!».

— Как же — будет им обратное! — с горечью вздохнул Эвбулид. — Тот лекарь, что лечил мою Филу, продолжает все также «чисто и непорочно» лечить остальных! А другой — Диомед, получив щедрую взятку от детей одного почтенного гражданина, сказал тому прямо в глаза, что у него опухоль, и бедняга от тоски и страха умер за неделю, хотя, как говорят, мог прожить и год, и два. И что же — оба эти лекаря живут себе припеваючи! Куда только смотрят боги?!

— Я сам иногда поражаюсь терпению богов! — пожал плечами Аристарх и предположил: — А может, эти врачи, просто берут пример? Да и только ли они? Многие наши лекари, впрочем, как и их пациенты, без исключения, всех профессий, пьянствуют, обжираются, предаются похоти и разврату! Это у них называется «чисто и непорочно» проводить свою жизнь. Я не знаю лекаря по имени Диомед, но узнаю в нем многих своих коллег! Еще Гиппократ убеждал таких думать не о деньгах, а о здоровье людей! А они и спустя двести пятьдесят лет после его смерти превращают медицину в доходное дело. Причем, многие до того невежественны, что приписывают возникновение недуга действию тайных сил! Падучая болезнь у них — это козни злых богов, каково, а?

Эвбулид развел руками, умолчав о том, что и сам верит в это.

Знакомые ему лекари часто ругали Гиппократа, обвиняя его в непочтении к богам, и особенно смеялись над тем, что он и его ученики считали, что здоровье человека во многом зависит от климата и местности, в которой он живет.

Аристарх понимающе посмотрел на Эвбулида и продолжил:

— Эти шарлатаны, выдающие себя за врачей, вместо того, чтобы исцелять, дают больным сомнительные лекарства. Они продают беременным женщинам средства для изгнания плода, также нарушая этим клятву!

— Говорят, что они, пользуясь своим положением, соблазняют дочерей и жен афинян! — добавил Эвбулид.

— И это за ними водится! — сокрушенно вздохнул Аристарх. — Но чаще многие утоляют свою похоть только тем, что бессовестно мнут и гладят молодые тела, делая вид, что простукивают и прослушивают пациенток…

— Какая мерзость! — вздрогнул Эвбулид, ужасаясь тому, что так же, возможно, поступал и тот толстый, старый лекарь, лечивший его Филу.

— А чем лучше их «лечебные» комнаты? Они открыли их по всей Греции и за огромные деньги обещают вылечить своих богатых пациентов самыми модными и новейшими способами! Но беда в том, что доверчивые люди готовы отдать все, чтобы только избавиться от мучений, получают у них новые болезни и страшные осложнения. Назначая эти ванны и кровопускания, лекарям некогда даже толком изучить новый метод, иной раз они знают о нем лишь понаслышке! Им некогда сидеть над египетскими папирусами — главное опередить остальных и первым применить модный метод в своей комнате!

— Если бы в Афинах было больше государственных лекарей!

— Увы! Плата в лечебницах, которые оплачивают архонты, так мала, что редко кто долго задерживается в них. В основном эти врачи следят только за своими помощниками-рабами, которые обслуживают таких же рабов…

— Но я слышал, что в больнице возле бедняцкого квартала Кайле есть врач, творящий чудеса! Он принимает свободных и рабов, днем и ночью лечит их болезни. Мой сосед, позолотчик шлемов, отдал целый месячный заработок Диомеду, но тот так и не излечил его от рези в глазах. Когда же Демофонт пошел в квартал Кайле, то его мигом излечил врач по имени Аристарх… Постой! — вскричал Эвбулид, видя, как улыбается, глядя на него, лекарь. — Так это ты и есть?!

— Я! — засмеялся Аристарх. — А как твой сосед? Резь в глазах больше не мучает его?

— Нет… — растерянно пробормотал Эвбулид.

— Прекрасно! — обрадовался Аристарх. — Я ведь тогда впервые применил на практике трактат Герофила из Калхедона «О глазах». Надеюсь, он строго выполняет все мои предписания и больше не занимается позолотой шлемов?

— Увы! — вздохнул Эвбулид. — Стучит молоточком день и ночь — иначе его семье не на что будет жить. Теперь и мне, когда вернусь, придется искать какое-нибудь ремесло…

— Вернешься — скажи Демофонту, чтобы немедленно искал другую работу, более легкую для глаз! — строго сказал Аристарх. — Иначе не пройдет и года, как он ослепнет!

— Вместе скажем! — предложил Эвбулид. — Завтра же зайдешь ко мне в гости, и мы сходим к Демофонту.

— Я не смогу! — напомнил Аристарх. — Я… не поеду пока в Афины…

— Продолжишь изучение новых методов?

— Вроде того…

— А где ты до этого успел побывать?

— Почти везде, где есть медицинские труды: в библиотеках Александрии, Родоса, Коса, Апамеи Сирийской…

— Ого!

— Книда, Дельф, Аполлонии…

— Пощади!

— Эпидавра, Фессалии, Делоса…

— И что же ты нашел в этих библиотеках интересного? — перебил Аристарха Эвбулид.

— Все! Но самое интересное — это знать, как движется по нашим сосудам кровь, как работают сердце, печень, желудок, легкие…

— Движется кровь?! — не поверил Эвбулид. — Как ты мог видеть это? Ведь, как я слышал, в мертвом теле всякое движение останавливается.

— В мертвом — да, — согласился Аристарх. — Но в Малой Азии я своими глазами видел работу всех важнейших органов на живых людях.

— Как? — вскричал Эвбулид. — На живых?!

— В Малой Азии власти часто отдают приговоренных к смерти преступников ученым медикам, — пояснил лекарь. — Так у них было при Герофиле и Эрасистрате еще лет двести назад!

— Представляю, как мучились эти несчастные! Ведь вы заживо резали их на куски!1 — содрогнулся Эвбулид.

— Что делать! — пожал плечами Аристарх. — Зато это поможет остальным людям.

— Чем?! — с неприязнью спросил Эвбулид. Ему было странно слышать эти равнодушные слова от мягкого и человечного Аристарха.

— Ну, хотя бы тем, что мы теперь знаем причины многих болезней! — невозмутимо ответил лекарь. — Я, например, научился лечить то, что раньше казалось невозможным. Но главное, я знаю теперь, как научить людей жить больше ста лет!

— Ста лет? — переспросил Эвбулид, решив, что ослышался.

— И даже больше! — кивнул Аристарх и словно о чем-то само собой разумеющемся спокойно добавил: — Я лично проживу до ста двадцати пяти лет.

— Ста двадцати пяти?!

— И ни годом меньше!

— Живи уж тогда сразу до двухсот! — улыбнулся Эвбулид, с сожалением подумав, что лекарь, наверное, надорвал свои мозги в библиотеках Александрии, Эпидавра и Фессалии.

— До двухсот не получится… — с серьезным видом покачал головой Аристарх.

— Почему?

— Потому что мой организм начал стареть с самого детства!

«Ну, это уж слишком! — с трудом погасил усмешку Эвбулид. — Не надо ему было, пожалуй, ездить еще на Родос и в Сирию… А может, он велик? Все великие ученые немножечко того… Не в своем уме! Мучил же, как рассказывал Демоген, Сократа день и ночь внутренний голос, великий философ даже советовал каждому встречному внимательно прислушиваться к себе!»

Аристарх взглянул на Эвбулида и пояснил:

— Да-да, это правда! Я неправильно питался, хотя наш стол никогда не ломился от яств, мало двигался, совершенно не владел своим настроением. Даже не умел дышать!

— Дышать?! — Эвбулид с жалостью посмотрел на Аристарха.

— Правильно дышать! — уточнил тот. — Только и это не самое главное. Главное — это сильное желание и воля жить долго. Но… я вижу, ты тоже не веришь мне.

— Я бы поверил — только все это так непривычно! — признался Эвбулид и не удержал себя от насмешки: — И потом, как проверить, что ты доживешь до ста двадцати лет?

— Ста двадцати пяти! — строго посмотрел на него Аристарх, — Меньше мне никак нельзя. Иначе я не успею сделать всего того, что задумал!

— А что же ты задумал?

— Когда я был в Александрии, — охотно принялся рассказывать Аристарх, — один молодой жрец храма Гермеса Трисмегиста поведал мне об удивительном жреце, прожившем сто пятьдесят лет! Этот старик ни с кем не хотел делиться секретом своего долгожительства. Он бы так и унес его с собой в могилу, если бы не молодой жрец. По приказанию базилевса Птолемея, он, рискуя жизнью, тайно следил за стариком. Изучал его зарядку, которую тот делал три раза в день, запоминал, какой водой обливается жрец, записывал все, что он ест, пьет, даже прислушивался, как он дышит! И в итоге научил всему этому Птолемея и… меня! Правда, базилевсу не пришлась по душе диета, он большой любитель поесть и выпить. А я с того часа день и ночь свято выполняю драгоценнейший рецепт долголетия!

— А я когда увидел тебя за этим, то подумал, что ты сошел с ума от пережитого здесь ужаса! — улыбнулся Эвбулид. — Ты так чудно стоял посередине трюма: голова запрокинута, руки подняты, словно в них топор, все тело так и дрожит от напряжения!

— Что делать… Надо терпеть, раз решил помочь людям!— вздохнул Аристарх. — Я ведь дал себе слово собрать воедино все познания ученых медиков, накопленные к сегодняшнему дню. Это бесценный опыт тысячелетий, который в нашем ужасном мире может быть потерян — сожжен или растоптан варварами — за считанные минуты! Особенно — опыт тех далеких времен, когда человек был неразрывен с природой. Это — и забытые, преданные забвению знания шумеров, египтян, индийцев, китайцев! Чтобы разыскать их в пыли библиотек и записать, мне потребуется не меньше ста лет! Но зато я избавлю людей от опухолей, сердечных ударов, слепоты, глухоты. Я исцелю их от падучей и чахотки, воспаления легких и камней в печени, они навсегда забудут про ужасы чумы и тифа!

Эвбулид недоверчиво покосился на Аристарпха и тот, убеждая, ухватил его за плечо:

— А самое главное, я на своем личном примере докажу людям, что каждый из них может и должен жить в три, в пять, даже в десять раз дольше, чем он живет сейчас! Представляешь, как все разом изменится в мире… Как изменится сама земля! Ведь для того, чтобы долго жить, человек должен много трудиться, все время двигаться. Значит, все — и цари, и торговцы, и судьи, и воины возьмутся за мотыгу, плуг, серп! Исчезнет надобность в рабах, потому что каждый будет стараться обрабатывать свое поле, ковать железо, изготавливать кувшины, ваять прекрасные статуи! У всех с утра до вечера на лицах будут сиять улыбки — мое обязательное условие долголетия! В каждом доме окажется вдоволь еды, потому что люди приучатся обходиться ее минимумом. Исчезнут войны, потому что не нужно будет воевать! Повсюду расцветут сады, зазеленеют огороды, пашни… Но главное — мир! Ни воинов, ни воров, ни судей, ни пиратов, — на всей земле радость и мир! Представляешь?

— Нет… — покачал головой Эвбулид.

— А я, бывает, закрою глаза — и вижу все это! — признался Аристарх. — И оно придает мне силы даже здесь, где царит жестокость и несправедливость, а люди мучаются и умирают, не прожив и десятой части того, что могли бы прожить!

Он показал глазами на мертвого юношу, лежащего в центре трюма в позе, в которой его застала последняя боль.

Еще раз окропил кожу Эвбулида из склянки и уже тоном врача сказал:

— Немного посиди без движения, а потом слегка встряхни головою. И будешь слышать даже шепот на палубе!

— А ты куда?

— Пойду приводить в чувство твоего «убийцу»!

— Как? — опешил Эвбулид. — Ты станешь лечить сколота?!

— Я лекарь! — невозмутимо заметил Аристарх. — И я должен помогать каждому, кто нуждается в моей помощи. Или тебе повторить клятву Гиппократа?

1 Это означало, что лечение не поможет, и смерть — неотвратима.

2 Гигиея — по верованиям древних греков, богиня здоровья; Панакея (Панацея) — «всецелительница».

1 Античная эпоха не знала обезболивающих средств. 

ИСТОЧНИК: http://xn--50-6kchd9ceflb0aq.xn--p1ai/

Print your tickets