Тяжелая година Крымской войны совершенно перевер­нула ее жизнь. Живя в довольстве и холе, Карцева услышала о тяжких бедствиях, переносимых на крымских бастионах на­шими воинами, беспомощно истекавшими кровью и умираю­щими от болезней за недостатком врачебного ухода. Презрев все условности окружающей жизни, она горячо откликну­лась на призыв Великой княги­ни Елены Павловны (вдовы Михаила Павловича, младшего брата Николая I) помочь несчастным страдальцам и при­была под Севастополь.

СЕСТРЫ  МИЛОСЕРДИЯ НА  КРЫМСКОЙ  ВОЙНЕ

  Маленькая ростом, казалось, она была неутомима в работе.  День и ночь она в госпитале, сама перевязывает боль­ных, сама делает решительно все для них, даже сама варит им пищу. Несмотря на всю свою кротость и ангельское терпение, она пытается все-таки бороться с грабителями своих несчаст­ных страдальцев: запечатывает котлы с пищей, подкараули­вает и ухитряется дознаться, «почему куриный суп, в кото­ром на 360 человек кладется 90 кур, таким выходит, что на вкус не курицей, а крупой одной отдает».   Она «принялась совестливо за дело, и мы в семь дней так поставили запущенный госпиталь на ноги, что теперь не узнаешь. Отдали вместе с нею смотрителя под следствие, завели контрольные дежурства из сестер», – писал Н.И. Пирогов в письме к жене.

«Они способнее мужчин для этих занятий, – описывал свои впечатления от работы сестер врач севастопольского гарнизона Х. Я. Гюббенет, – ближе подходят к нежному женскому рукодельному труду. Помогают при перевязке, бывают и при операциях, раздают больным чай и вино и наблюдают за служителями и за смотрителями и даже за врачами. Присутствие женщины, опрятно одетой и с участием помогающей, оживляет плачевную юдоль страданий и бедствий».

      Все любят Елизаве­ту Петровну. «Истинная мать родная» — другого отзыва нет о ней ни у больных, ни у сестер.  

     Ее рабочий день начинался около семи утра и заканчивался после полуночи, когда были произведены последние проверки. «Карцева просто неутомима, день и ночь в госпитале; и варит для больных, и перевязывает, и сама делает все, и всякий день от меня выходит с новыми распоряжениями», – восхищался ею Пирогов и называл  третьим столпом общины вместе с Хитровой и Бакуниной.   

Вот как об этом времени писал Л.Н. Толстой: «Большая, высокая темная зала – освещенная только четырьмя или пятью свечами, с которыми доктора подходили осматривать раненых, – была буквально полна. Носильщики беспрестанно вносили раненых, складывали их один подле другого на пол, на котором уже было так тесно, что несчастные толкались и мокли в крови друг друга, и шли за новыми. Лужи крови, видные на местах незанятых, горячечное дыхание нескольких сотен человек <…> Сестры, со спокойными лицами и с выражением не того пустого женского болезненно-слезливого сострадания, а деятельного практического участия, то там, то сям, шагая через раненых, с лекарствами, с водой, бинтами, корпией мелькали между окровавленными шинелями и рубахами».

В солдатских сапогах, утопая в грязи, обходили сестры одну за другой намокшие палатки и, стоя на коленях в грязи и крови, делали перевязки, кормили, поили раненых. Их поступало ежедневно от 500 до 3000 человек. Одной дежурной сестре приходилось ухаживать за 100–200 тяжело- или 300–400 легкоранеными. Дни и ночи они не покидали своего поста. Их чуткое отношение и доброта облегчали страдания людей. Ежедневно соприкасаясь с больными, сестры милосердия нередко заражались тифом и холерой. Елизавета Петровна тоже переболела тифом.

  18 мая 1856 года был заключен Парижский мирный договор, завершивший Крымскую войну. Однако госпиталя оставались переполненными ранеными и больными воинами и сестры милосердия продолжали свою работу. Как и раньше велась борьба со злоупотреблениями военных чиновников. Так, в марте 1856 года благодаря прозорливости Е.П. Карцевой были вскрыты крупные хищения продовольствия военными чиновниками продовольственных складов и военно-временных госпиталей».

Миссия Карцевой, видимо, была исполнена, уезжая в Севастополь, она думала затем вернуться домой, к прежней жизни. Но война переро­дила ее, и она навсегда отдалась своей новой деятельности. Более десяти лет после Бакуниной она работает на пользу страждущим в качестве старшей сестры Крестовоздвиженской общины. Под ее руководством выработался целый кадр образ­цовых сестер милосердия, основательно ознакомленных с ухо­дом за больными и по примеру своей руководительницы все­цело посвятивших .себя этому тяжелому делу.

  В конце 1870 г. она по рекомендации С. П. Боткина была приглашена в Петербург, где предложено ей было устроить новую общину сестер милосердия — Георгиевскую. Елизаве­та Петровна, можно сказать, создала эту общину, привлекла в нее лучшие медицинские силы, устроила при ней лечебницу для приходящих и больницу, собрала вокруг себя таких же самоотверженных, способных тружениц-сестер, как она сама, и с их помощью сделала общину образцовым медицинским учреждением, и до сих пор поставляющим настоятельниц в другие общины.

Кроме ухода за ранеными и больными в госпитале при общине у сестер было множество дел: определить старушку в богадельню, накормить, одеть и обуть беспризорного ребенка, отправить посылку с усиленным питанием в семью, где лежит больной, подарить азбуку детям, чьим бедным родителям не до книг.

Община, которой покровительствовали члены царской семьи, постепенно росла и расширялась: была построена церковь во имя великомученика Георгия Победоносца, новые больничные корпуса, приют для престарелых медсестер, первый в России приют-школа для умственно отсталых детей.

Опыт сестер милосердия, их знания и умение работать с такими сложными пациентами стали интересовать многих медицинских работников, и одно время при общине действовали курсы, на которых обучали средний медицинский персонал. Однако Елизавета Петровна Карцева, ставшая настоятельницей общины, считала, что мало обучить молодых людей перевязкам и навыкам ухода, простым медицинским процедурам, ассистированию на операциях. Самое главное для нее было – полная самоотверженность на этом посту. Она принципиально была против любых наград сестрам общины и сама всегда от них отказывалась. «Только сознание честно исполненного долга должно быть наградой сестры», – любила повторять Елизавета Петровна.

Ни годы, ни ослабевавшие силы ничуть не удерживали Елизавету Петровну от ее тяжелых трудов — она работала наравне с другими сестрами, всех увлекала своим личным

примером. В тяжелые годины новых войн  когда проливалась кровь ближнего, Карцева оставляла на время свою общину и отправлялась на поле  военных действий.

Великим делом самоотвержения и христианской любви была и ее деятельность во время Русско-турецкой войны. С несколькими десятками сестер она совершает вместе с рус­ской армией  поход за Дунай через Балканы, до самого Адрианополя. Всюду, во всех главнейших пунктах, — под Плевной, в госпиталях Горного Студня, Габрово, Тырнова и Сан-Стефано — она была первой работницей, не только устра­ивавшей все дело помощи раненым, но и трудившейся лично, перевязывавшей раны, ласковым словом утешавшей страж­дущих, напутствовавшей умирающих.

В 1875 г. она отправилась в Черногорию и там ухажива­ла за ранеными черногорцами во все время их войны с турка­ми. Суровые сердца черногорцев не могли не смягчиться при виде самоотверженной деятельности Карцевой и ее сподвиж­ниц, не могли не проникнуться глубоким уважением к ним. Когда отряд сестер покидал Черногорию, черногорцы цело­вали руки Елизаветы Петровны, а князь черногорский выра­зил всю сердечную признательность его народа самоотвержен­ной русской сестре милосердия — «черногорской майке» (то есть матери) ,  сказал на прощание: «В ту минуту, когда Вы возвращаетесь на родину, радуюсь, что могу быть относительно Вас и Ваших любезных и преданных сотрудниц истолкователем благодарности всей страны, особенно же раненых и больных, которые благословляют благодетельные руки, успокоившие их страдания».

     Имя Карцевой стало одним из священнейших для рус­ского воина. Далеко по всей России разнесли участники Ту­рецкой кампании рассказы о ее трудах, о ее любви к ближнему, и имя славной, дорогой «сестрицы» не забудется. Не забудут ее и все те, кто имеет надлежащее представление о значении общин сестер милосердия и в мирное время.

       Скончалась она на своем посту — настоятельницы созданной ею Георгиевской общины — на 76 — м году жизни, 24 октября 1898 года.